Дизайнер — это человек, который настраивает шлюзы, через которые образы и идеи просачиваются в жизнь.
ДИМА БАРБАНЕЛЬ, бывший арт-директор Playboy, Esquire, Citizen K и других проектов, а также глава «Мастерской Димы Барбанеля», — об учителях, перезапуске ржавых механизмов, злобных дизайнерах и о том, почему работать надо только с тем, кто тебе близок
— Кто были ваши главные учителя и чему они вас научили?
— Главных учителей в моей жизни было несколько. Например, был такой Спицын Александр Сергеевич. Он готовил меня к поступлению в Муху (Ленинградское высшее художественно-промышленное училище им. Мухиной. — Прим. ред). Это был совершенно невероятный дядька: огромный, красивый восточный мужчина, который мог блестяще нарисовать конструкцию человеческого сустава или сравнить кузов «мерседеса» с женским бедром. Я был им очарован. Ходил к нему пару раз в неделю на рисунок и заодно впитывал все то, что в нем светилось. И тогда уже мне стало понятно, что любой учитель важен не навыками, а тем, что он за человек, как мыслит и чувствует. В нем я впервые разглядел то мастерство жизни, которое увлекает меня сейчас больше всего.
Позже была учеба в школе Fabrica в Италии. Там я понял, что суперпрофи в дизайне много, но когда ты видишь мастера, становится ясно, что он устроен вообще по-другому. Помню, мы сидели в огромном зале, ожидая очередного пятничного линчевания от Оливьеро Тоскани. Он приехал с детьми — парой хорошеньких, кучерявых деток. Шел по залу с фотиком в кармане, один ребенок в руках, другой за руку, внимательно смотрел на работы, что-то обсуждал с преподавателями и учениками. И вдруг его взгляд что-то поймал, он достал камеру, сделал один-единственный кадр, отдал камеру ассистенту и продолжил просмотр. Через некоторое время я увидел этот снимок на обложке Life. Тогда я понял, что настоящего мастера отличает очень широкое поле внимания. Можно одновременно быть хорошим преподавателем, хорошим отцом и, не теряя концентрации, сделать тот самый кадр. Я захотел развить это в себе. Поэтому собранность, внимательность и доброжелательность — три фильтра, через которые я стараюсь пропускать все свои действия.
Поза всегда фонит. Невозможно делать хорошие вещи, если ты в позе
— То есть эти компетенции нужны, чтобы быть хорошим дизайнером?
— Я же не дизайнер в узком смысле этого слова. В мире полно дизайнеров, таких аккуратных людей: они красиво одеты, подстрижены аккуратно. Но я заметил, что все эти аккуратные прически — компенсация. Зачес себе сделал в хипстерской парикмахерской — значит, где-то не попал в бриф. Купил «найки» кайфовые или «ньюбики» американские — значит, ошибся с выбором шрифта. Дети твои ходят только в лучшие кружки — тоже поза. А поза всегда фонит. Невозможно делать хорошие вещи, если ты в позе.
— Расскажите про работу в журнале Esquire.
— Филипп Бахтин (главный редактор Esquire в 2005—2011 годах. — Прим. ред.) меня спас. И ему до конца жизни за это респект. Когда он позвал меня в Esquire, я был востребованным, ездил на новой белой «бэхе» — в меркантильном плане у меня всё хорошо было. Но я закисал от того, что работал, не видя перед собой адресата, которого бы уважал. При этом все мои душевные страдания были неплохо смазаны баблом, и от этого было еще хуже. А Филя фактически за один бриф перезапустил во мне механизмы, которые заржавели.
— Ваша компания называется «Мастерская». От ее имени вы и дизайн делаете, и журнал выпускаете, и образованием занимаетесь. Как устроена «Мастерская»?
— Идея в том, что у нас нет офиса, нет кулера, нет кастинга секретарш, пожизненной парковки, страховки, зарплаты нет и прочего говна. Потому что это только все портит, только подсаживает, как на иглу, и в какой-то момент ты понимаешь, что вынужден кормить людей, которые перестали быть тебе симпатичны и начали халтурить, а ты должен давать им денег, покупать компьютеры… Ну на фиг. В основе своей «Мастерская» состоит из двух людей — один отвечает за коммуникацию, маркетинг, деньги, договоры. А второй отвечает за все остальное — идеи, компаньонов, подрядчиков, концепт, продакшен. В результате у нас большой оборот и мы делаем продукт высочайшего класса.
— Сейчас в Москве есть несколько дизайнерских факультетов. Как вы оцениваете уровень образования в них?
— Про Вышку не знаю. Но я был на выпусках в Британке и в Строгановке. Я считаю, что Британка — это отличный бизнес, а Строгановка — умирающая школа, где нет мастеров. Ни та ни другая не дают того, что должно давать современное образование. Вообще, сегодня массовое образование стало нелинейным. Мы учимся, собирая из разрозненных кусочков — что-то из роликов в Youtube, что-то из онлайн-курсов. Я сам так и учу, и учусь. Благодаря тому, что интернет теперь есть в любой деревне, у многих появилась возможность развиваться. А если ты не развиваешься — ты гибнешь. Это было известно и раньше, а в современном мире стало совсем уж очевидно. Удаленное образование может очень здорово помочь росту.
Дизайнер должен понимать, что откуда произошло, иначе он голимый неофит
— Сегодня сложные визуальные эффекты можно делать в три клика, любые технологии изучить по роликам на Youtube. Чт должно давать профессиональное дизайнерское образование?
— Технические дизайнерские скиллы по умолчанию должны быть на феерическом уровне. Иначе вообще говорить не о чем. А кроме того, важно знать историю искусств. Дизайнер должен понимать, что откуда произошло, иначе он голимый неофит и думает, что его прыск — это что-то необыкновенное. История искусств быстро ставит на место. Важно и клево самому уметь делать шрифты, потому что это помогает в какой-то момент ни от кого не зависеть. Нужно уметь выражать свои мысли в формате текста, уметь разбирать текст и понимать, как он устроен.
И наконец, важно уметь работать с модульно-пропорциональными системами — это то, чего не дает традиционное образование. Многие думают, что это просто решетка с дырочками, чушь какая-то. На самом деле она нужна для того, чтобы сделать любой продукт соразмерным и соотнесенным с миром. Мы же не наобум выбираем 64, а не 56 мм — с какой стати? Важен не продукт сам по себе, а отношения продукта и человека, продукта и продукта, продукта и контекста. А контекст может быть разным: чашка стоит на столе, или она стоит на площади — разные истории. Это то, чем занимались Ле Корбюзье, Пифагор и Фибоначчи, те пропорции, которые дают продукту реальную жизнь.
— Через «Мастерскую» так или иначе прошло много дизайнеров. Существует ли дизайнерское сообщество в России, и если да, то что оно из себя представляет?
— Сообщества нет, мы очень разобщены. Между нами огромная конкуренция — причем не на уровне гениальных продуктов, когда ты думаешь, о, ни фига себе он круто сделал. У нас скорее зависть и раздражение. Берлинское дизайн-сообщество очень дружелюбно, нью-йоркское и подавно. А в России дизайнеры беспочвенно высокомерны и злобливы. Я лично выступаю за полный open source, за глобальный коворкинг, сотрудничество с людьми из разных стран. Это клево, это про общность и про радость жизни. Любой человек может получить у нас все материалы, без всяких секретов. Все, что я накопил, — я отдаю, ничего не скрываю. Некоторое время назад я даже подробно все расписывал на сайте — какие кегли, как что спроектировано. Хочешь сделать так же — нет проблем. Хочешь с нами? Приходи к нам.
— В России до сих пор многие бренды считают, что априори лучше заказывать дизайн за границей, где-нибудь в Лондоне. Насколько это оправданно?
— Это стереотип. Например, «Эконика» стала «Жопикой» из-за написания, которое придумали лондонские дизайнеры. Реально косяк — облажались на всю страну.
Ясное дело, что в России очень вязко. Социальный контекст так устроен, что у нас все хорошее сделано феерическими усилиями, с дикой борьбой. Зато это тренирует. В Лондоне средний уровень дизайна выше, но крутышей там столько же, и наши крутыши не уступают лондонским. Просто само явление бренда у нас только появилось, а многим европейским брендам по 300 лет. Дизайнеры к ним относятся соответствующе. Добавить закорючку к логотипу, который до тебя пару сотен лет уже существовал, — это нефиговая ответственность. Вот Массимо Виньелли поставил боксик вокруг слова «Бенеттон» и точку в конце — заработал 40 тысяч дойчмарок. Это клево.
— У русского дизайна есть какое-то свое узнаваемое лицо?
— Безусловно, все быстро движется в сфере IT. Очень многие клевые IT-продукты сделаны русскими ребятами, и это высшего класса штуки. Тот же Readymag блестяще сделан, все конкуренты в мире выглядят хуже.
Клиент — это соучастник процесса, с ним мы делим ответственность, и если наши ценности не совпадают — не получится работы
— Как выстраивать отношения с заказчиком? Нужно ли отсеивать неблизких по духу или работа есть работа?
— Это сложный выбор, потому что ты все время ходишь по лезвию. Лично я не работаю с тем, кто мне не близок. Например, Олег Леонов, человек, который запустил «Дикси», 155-й номер в списке Forbes, мне не близок, я с ним поэтому не стал работать. И так с 30% заказчиков. Потому что клиент — это соучастник процесса, с ним мы делим ответственность, и если наши ценности не совпадают — не получится работы. Мы с клиентами дружим и любим друг друга, и это ключевая штука. А когда кредит доверия высок, можно делать самые странные вещи. Я и делаю странные вещи — кривые, косые, какие-то идиотские, несуразные, но живые. Ведь человек тоже не бывает симметричным. Зато бывает кривой, косой, зубов не хватает, весь в прыщах, волосы торчат со всех сторон — но обаятельный. Вот мы такие штуки делаем. Они многим не нравятся, но они работают, принося клиенту или издателю очень большой фидбэк.
— А как добиться такой свободы? Ведь чаще приходится иметь дело с уже готовым брифом?
— Бриф — это вообще ничто. Ты делаешь не по брифу, ты делаешь то, что работает, то, что отвечает реальным потребностям и чаяниям клиента. Тебе нужно прорваться сквозь всю идиотскую писанину и добраться до того, что на самом деле клиенту нужно. И переписать этот бриф полностью для внутреннего использования.
— Но вы известный дизайнер, можете себе позволить выбирать заказы. А как быть молодым, у которых нет особого пространства для маневров?
— Я никогда не работал с тем, кто мне не нравился. Поэтому я ни одной рекламы в жизни не сделал. Я когда-то решил, что я это ненавижу. Понятное дело, у меня семья, дети, обязательства. Но я лучше пойду заниматься чем-то другим и не буду делать рекламу.
— Сегодня есть простые и эффективные шаблоны, которые закрывают базовые потребности в дизайне большинства компаний. Некоторые дизайнеры заговорили про смерть профессии. А вы как думаете, куда все двигается?
— Я сам удивляюсь, что нам еще заказывают. Видимо, просто не нашли нужные шаблоны. Но если серьезно, я, наоборот, вижу дикий рост в профессии. Действительно, все стремится к кастомизации. С другой стороны, шаблонами закрывается только функциональный слой, а образный слой никуда не девается. И именно в поиске образа вся соль дизайна.
Моя работа — это такой процесс вслушивания, попытка хоть краешком глаза ухватить образ
— Что за образ?
— Смысл и образ суть одно. Умение найти образ — это компетенция, за которой лежит другая сторона профессии. Можно быть рядовым дизайнером, делать нормальные буклеты, основываясь на знании истории искусств и композиционных приемов. Еще проще взять неплохой шаблон и не тратить время и деньги зря. А можно пойти другим путем.
Дизайнер занимается постановкой шрифтов и поиском их размерности, соотношением пропорций не потому, что это самоцель. Дизайнер — это человек, который настраивает шлюзы, через которые образы и идеи просачиваются в нашу жизнь. Поэтому часто сделаешь классную штуку, а потом смотришь — это уже сделал какой-то чувак из Бразилии 50 лет назад. Почему так происходит? Потому что пространство идей и образов, оно одно. А мы — уже в зависимости от нашей проницательности — его чувствуем и ловим. Вся моя работа — это такой процесс вслушивания, попытка хоть краешком глаза ухватить образ и попытаться своими кривыми руками его выразить.
Найти образ — это как выносить ребенка. И радостно, и страшно. Это очень болезненное состояние, когда у тебя поджимают сроки, коллеги требуют брифа, ты проедаешь деньги, но все равно не можешь увидеть. Сдать работу, так и не найдя образа, означает сделать изначально мертвую вещь. Ужасное ощущение. Зато если образ находится — экстаз. Ты сидишь полночи, уже жена кричит: «Ложись спать!» — а ты спать не хочешь, делаешь и делаешь, как одержимый, и наконец ложишься под утро, а у тебя будто нутро светится, так тебе круто. Вот что значит найти образ.
Интервью с Димой Барбанелем записала Ася Чачко для проекта «Среда обучения»